— И все это время она худела, — возбужденно произнесла Холли. — Ее гардероб становился все более модным. Ей подбирают такие модели одежды, от которых она кажется выше ростом. Она носит дорогие колье и серьги, которые сверкают и хорошо смотрятся. Именно эти изменения привлекают к себе наибольшее внимание, так что другие изменения, постепенные, каждодневные, делаются менее заметными. Они едва уловимы, хотя столь же важны, но поскольку совершаются на протяжении достаточно длительного времени, то никто и не замечает, до какой степени ее реконструировали.

— Ее известность еще не была широкой, — сказал Бьюкенен. — К ней еще не так близко присматривались, как это было бы, находись она на вершине славы, так что многие из этих изменений проходили незамеченными, пока она перемещалась из одного оперного театра в другой, из одной страны в другую. Посмотри-ка на эти фотографии более позднего периода, сделанные уже тогда, когда она стала сенсацией. Изменения продолжались. Вот смотри. Если я не ошибаюсь, ей сделали какую-то косметическую операцию вокруг глаз, чтобы они казались более выразительными. А на этой фотографии мочки ее ушей кажутся короче, верно? Они в чем-то стали другими, и от этого ее лицо производит впечатление более пропорционального.

— И это еще не все. Например, ее груди кажутся выше, — заметила Холли. — Наверно, здесь была тоже какая-то операция. Ее талия кажется длиннее. Это поразительно. Сначала просто думаешь, что она становится более зрелой, расцветает от своего успеха. Но ты, видимо, прав. Ее ваяли, придавали ей форму. Фредерик Малтин в самом деле создал ее.

— Как только ее физический облик стал соответствовать тем темпераментным ролям, для которых готовил ее Малтин, критики стали обращать больше внимания на ее голос, — добавил Бьюкенен. — За один вечер она добилась сенсационного успеха, для которого потребовалось два года и Бог знает сколько визитов к дантистам и хирургам. И она вдруг сразу перестала быть неуклюжей на сцене — потому что больше не стеснялась своего внешнего вида. Ее сделали красивой, и ей понравилось быть обожаемой. Чем больше публика ей аплодировала, тем искуснее она держалась на сцене, зарабатывая аплодисменты. Ее голос достиг расцвета. Она стала богатой. Вернее, она и Малтин стали богатыми. Частью этой сделки было то, что она должна была выйти за него замуж. Не думаю, что Малтина в этом браке привлекал секс. Я бы сказал, что он хотел контролировать ее финансы, а это гораздо удобнее делать, будучи не только менеджером, но и мужем. Пятнадцать лет он держал ее в ежовых рукавицах. Возможно, угрожал ей, что откроет истинную подоплеку ее успеха, опубликует фотографии «до» и «после», что-то в этом роде. Потом, в один прекрасный день в начале этого года, она больше не выдержала и в конце концов оставила его. На каком-то благотворительном вечере в Монако она встретила Драммонда. Между ними завязалась дружба. Драммонд стал повсюду сопровождать ее. Может, он казался Марии безобидным, ведь по возрасту он ей в дедушки годился. И был в тысячи раз богаче ее. Секс, вероятно, ему был не нужен. Фактически на первый взгляд она не могла дать ему ничего такого, в чем он нуждался бы или чего еще не имел. Так что она продолжала с ним встречаться, но фоторепортеры светской хроники не давали им покоя, и Драммонд предложил ей… предоставил возможность удалиться от общества, отдохнуть и прийти в себя, пожить без обязательных фотографий в журналах, не говоря уже о том, чтобы побыть вне досягаемости этого ничтожества, с которым она разводилась. Драммонд самолетом переправил ее на свою яхту, курсировавшую у западного побережья Мексики. Каникулы на родине. Она провела на борту три педели, самолетом вернулась в Нью-Йорк, купила квартиру, оставила певческую карьеру и, как в свое время Грета Гарбо, по существу, заявила всему миру, что хочет, чтобы ее оставили в покое.

— А несколько месяцев спустя она исчезает. — Холли нахмурилась. — И твоя приятельница, которая иногда охраняла ее, тоже исчезает. Что случилось две недели назад? Что происходит сейчас?

— Не думаю, что это случилось две недели назад.

Холли замерла на какой-то момент, потом выпрямилась.

— Я думаю, это произошло на яхте, — решительно произнес Бьюкенен.

— Что произошло? Я все еще не понимаю…

— На фотокопиях последних статей, которые ты дала мне, не очень хорошо получились фотографии. Но вот на этой странице из вчерашней «Вашингтон пост» снимки очень четкие. Фото Мал тина на пресс-конференции. Недавнее фото Марии Томес во время одного из ее редких появлений на публике. Темные очки. Шляпа, скрывающая лицо.

— Скажи мне, куда ты клонишь?

— Похоже, Марии Томес подправили линию подбородка. Она чуть-чуть другая. И ключицы у нее выступают чуть-чуть иначе.

— Исправить нос — это одно дело, — отозвалась Холли. — Но менять линию подбородка? Или конфигурацию ключицы? Такое требует радикальной реконструкции.

— Да, именно, — согласился Бьюкенен. — Вот последняя фотография. Я думаю, что это не Мария Томес. Чем дольше я смотрю на нее, тем больше убеждаюсь — это Хуана выдает себя за нее.

7

— Но как такое возможно? — Голос Холли выражал крайнее недоумение. Она вела машину на большой скорости по автомагистрали с интенсивным движением. На встречной полосе ослепительно вспыхивали фары. — Да, у фельдмаршала Монтгомери во время второй мировой войны был двойник. Кинозвезды всегда имеют дублеров. В наше время театральный грим так совершенен, что актерам удается вполне убедительно изменять свой внешний вид. Но Монтгомери не ходил на благотворительные мероприятия. Что касается кино, то там с помощью камер можно устраивать какие угодно фокусы. Здесь же совсем другое дело. Речь идет об известной, признанной критиками оперной певице. Каким бы замечательным ни был грим, никто не может сымитировать этот голос — такой встречается только раз при жизни одного поколения.

— Но Хуане и не пришлось этого делать, — сказал Бьюкенен, еще не пришедший в себя после своего сногсшибательного открытия.

Холли быстро обошла грузовик и прибавила скорость.

— В газетных статьях упорно подчеркивалось, — продолжал Брендан, — что Мария Томес после возвращения из круиза на яхте Драммонда больше не выступает на сцене. Он ведет уединенный образ жизни в Нью-Йорке, если не считать кратких появлений на публике, причем ни в одном из этих случаев она не пела. В некоторых из интервью она жалуется на то, что перенесла пневмонию, что ее периодически мучает ларингит. Репортеры отмечают, что голос у нее хриплый. Так как это единственное, чего Хуана не могла сфабриковать, то она решила эту проблему, сославшись на проблемы с голосом. В остальном же обе женщины латиноамериканки, у них примерно одинаковое телосложение и сходные черты лица. А потом, Мария Томес все это время постепенно меняла свой внешний вид, так что если Хуане и не удавалось добиться полного сходства, то это никому не бросалось в глаза. Это воспринималось как еще один шаг в продолжающейся трансформации Марии Томес. Специальный грим Хуаны гарантировал, что сходства между ними будет гораздо больше, чем различий. Многие ли близко знали Марию Томес? Ее бывший муж? С ним она отказалась встречаться. Другие люди, с которыми у нее также были деловые контакты? Эти связи прервались, как только она покинула сцену. Ее ближайшее окружение? Его она, очевидно, сменила после круиза. Алистер Драммонд продолжал встречаться с ней и воспринимал ее, судя по всему, как Марию Томес. То есть с самого начала речь идет о женщине, которая старалась, чтобы ей не докучали. Хуане надо было лишь позванивать время от времени нескольким людям, жаловаться на простуду, ненадолго показываться на публике, иногда позволять фотографировать себя для газеты — и никто не заподозрил, что она не та, за кого себя выдает.

— Кроме тебя, — Холли обогнала еще одну машину, щурясь от ослепляющего света встречных фар. — Ты-то ведь заподозрил.

— Потому что у меня были на то причины. Потому что я видел гримерную в доме Хуаны. Потому что я все больше поражался сходству Хуаны с Марией Томес, когда рассматривал фотографии. Хуана была у меня на уме, вот я и врубился, что называется. То, что она сделала, просто гениально. Я не могу отделаться от мысли о том, какой она потрясающий мастер перевоплощения. Я бы никогда не смог сделать ничего подобного.